«Колокола для Данилова монастыря выкапывали из-под земли…»

Мы в свое время много знали о князе Александре Невском - из фильмов, литературы, а князь Даниил как бы в тени оставался. Князь, благоверный… кто бы стал о нем рассказывать подробно, преподавая историю в советской школе? И он у нас  был забвен.

И вот как-то случилось, пришел в храм 12-го сентября. Знаю, что сегодня – перенесение мощей святого благоверного князя Александра Невского. И как-то так получилось, что  две свечечки в руках оказываются.  Помню, отец Дмитрий Смирнов страсть не любил, когда люди во время службы ходят и свечки ставят…  Думаю: «Первая свеча – князю Александру. А Господь разберет, кому вторая».  И выясняется вдруг, что сегодня еще и перенесение мощей князя Даниила. Значит, ему…  

А время было - самое начало даниловского строительства.

Вот с тех пор, с того праздника, стали интересоваться, что за князь Даниил такой. Находим акафист ему, образ, умиляемся Узнаем: да, есть монастырь. Но от нас далеко, что там творится да что нам там делать – Бог весть…

И вот как-то пришел в Данилов монастырь и очень быстро там остался.

Про Данилов-то много уже рассказано о том, как все строилось, как было организовано. У истоков стоял удивительный человек – архимандрит Евлогий (Смирнов), бывший экономом в Троице-Сергиевой лавре, сейчас уже архиепископ. Он был назначен наместником возрождающегося Данилова монастыря в 83-м году, трудился в нем от самого начала, от первого колышка, дай ему Бог здоровья.  Потом его внезапно сняли с должности. Надо ли теперь понимать, как это было? Он удалился из монастыря, а потом, когда пришло время поднимать Оптину пустынь, был назначен ее наместником. Стоять у истоков двух возрождающихся монастырей – это надо быть особенным человеком, и вот такой наместник был у нас в Даниловом.  

Я тогда и не думал быть звонарем, послушаний хватало. Скажут: «Поди, помоги в просфорне» - идешь. «Помоги пол помыть?» - «Пойдем». Да и звонницы-то настоящей не было.

Вообще где тогда в Москве были колокола? В Елоховском, Новодевичьем…  Два мастера на всю Россию остались – Владимир Иванович Машков, который звонил в Новодевичьем монастыре, и отец Михей из Троице-Сергиевой лавры. Мы в Даниловом общались с теми людьми, которые составляли их окружение и чему-то от них научились, например, с Игорем Васильевичем Коноваловым, который и занимался восстановлением звона. Были  звонари - самородки, люди, которые сохраняли звонарское искусство, может быть, знали тонкости, но практиковаться-то им было негде.

Звонить в колокола я начал совершенно чудодейственно и спонтанно.

В середине 80-х, когда Данилов только-только восстанавливался, так никто звонить-то толком и не умел. Игорь наш Васильевич, уже имея какие-то знания, обучал интенсивно. Был у нас в монастыре энтузиаст, назначенный по колокольным делам, иеромонах Антоний (Плясов). Все шло методом подбора, «тыка». Изучали литературу, старались добыть всю возможную информацию о том,  где, когда и что было.

Звонницу комплектовали постепенно, с большим энтузиазмом. Бывало, колокола для Данилова монастыря выкапывали из-под земли.

Был случай. Приезжают люди с отцом Антонием (тогда он был Плясов Юра) в  деревню в Подмосковье. Заходят во двор, говорят: «Ну вот, известно, что у вас есть колокол в коровнике». – «Да, есть» - «А откуда?» -«А это когда колокола били, дед у нас был еще ребенком, и вот при нем, рискуя благополучием, взяли колокол, обернули, чтобы сохранить, и закопали».

И вот потом, уже когда дедушке пришло время отходить в другой мир, он призвал добрых молодцев и сказал про колокол. Сперва не поверили, потом решили проверить и  раскопали. Проверили – звонит. Церкви не было рядом, и его повесили на перекладину в коровнике.  

Начинают объяснять: «А Вы понимаете, что колокол должен в Божием храме висеть? Данилов монастырь вот открыт». - «А может, мы не знаем, а мы к нему привыкли, животные от него лучше себя чувствуют, когда он звонит на всю округу.».

Просят отдать – категорический отказ. Деньги уже хотели предложить фантастические… и вдруг кто-то сообразил: «За четыре пол-литры отдадите?» - Нет. Вот за пять отдадим!».  

Вот такие вещи.

Колокола доставали из разрушенных зданий, потом музеи стали их отдавать…

Вот к 85-му году колокольню восстановили, колокольчики собрали, и у всех появилось желание в колокола позвонить. И у меня, конечно, тоже, хотя было полным-полно своих забот: я иподиаконствовал в Троицком соборе. А раз соборный иподиакон, значит, обеспечиваешь все: лампады, уборку храма, постилку ковров, тишину во время богослужения, хоругви на крестном ходу…  

Тем не менее, когда колокола подвесили, люди стали подниматься на колокольню с желанием позвонить. Вначале это было нечто невразумительное: у каждого был свой колокол, он в него добросовестно  бил-долбил. Тем не менее, звонили по уставу, в положенное для звона время.

После стали изучать, как надо звонить, чтобы выходило красиво и благозвучно. У Плясова – старшего монастырского звонаря - Игорь Васильевич сначала был первый помощник, а в 90-м году уже стал старшим в Данилове звонарем. На колокольне он вообще совершил труд титанический: и изучил, и на практике попробовал, и научную базу подо все это подвел.

Мы-то пришли в колокола позвонили, поучаствовали – и разбежались по своим послушаниям. А для него это было основным делом.  

А потом потихонечку я начал позванивать более-менее регулярно. У звонарей-то было интересно! 

Случаи были разные. На колокольне лестница идет «винтом», сужается-сужается, и последний поворот – узенький ход и высокие-высокие ступени. Летом туда подниматься великолепно, а вот когда идешь зимой в шубе – это нечто! Это ужас! Худощавого человека в шубу наряди – он там мучается, чтобы пройти, а как просачивались те, кто поплотнее, я не знаю.

Со мной было так. Поднялись на колокольню. На мне – тулуп мощнейший, валенки. Мороз ведь! Происходит звон - начинаешь сбрасывать с себя верхнюю одежду, потому что когда раскачиваешь колокол, становится очень жарко. Закончили, оделись, пошли.

Начинаем спускаться по лестнице, и я чувствую, что застрял в своем обмороженном тулупе на этом самом узком повороте. А сзади в затылок дышат и начинают по тебе активно постукивать, мол, что ты там застрял? А говорить бесполезно: те, кто сзади, тебя не услышат. Они себя-то насилу слышат, а ты говоришь – и звук весь уходит вниз. Им иди - и все. Думаю: «Что же мне делать?» Потом взмолился и вдруг чувствую некоторое освобождение. Шеф мне сказал: "Ты ноги-то, смотри, поаккуратнее, подними". Поднимаю – и чувствую, что еду как на санках вниз по лестнице и почему-то так мне легко… А это, оказывается, тулуп мой наверху остался, а я из него выскользнул. И скатился вниз до первой нашей «тренажерной» комнатки.

Много разных случаев было, так что рассказывать можно долго.

А вообще все в монастыре было связано с князем Даниилом. И от первого до последнего дня моего там пребывания это было состояние Великой субботы. Зима ли, лето ли – неважно. Всегда – ожидание и предвкушение: «Готовься, вот-вот будет».

За фото на аннотации автор сердечно благодарит И.В. Коновалова.