Митрополит Иларион (Алфеев): о страхе перед Церковью, языках, «Винни-Пухе» и музыке

Митрополит Иларион (Алфеев) и Екатерина Гениева

- Стоят, чтобы к ручке приложиться, - говорила после встречи одна женщина другой, показывая на  тех, кто стоял в очереди, чтобы взять у митрополита благословение.

Церковный человек не будет так говорить об архипастырском благословении.   Предположу, что аудитория делилась на две части: более церковную (постоянные посетители подобных встреч-бесед) и более светскую.

Сама встреча тоже состояла из двух «отделений»: сначала директор ВГБИЛ Екатерина Гениева предложила митрополиту Илариону рассказать о том, что он считает важным, а после – ответить на вопросы собравшихся в зале.

Митрополит Иларион начал разговор о преградах, которые мешают человеку войти в Церковь. Он напомнил, что в начале 90-х, когда СССР разрушился и многие люди потеряли всякую опору в жизни, Церковь многим помогла выстоять и выжить. Обратиться к Церкви не всем было просто, и было важно самим церковным людям сделать шаг навстречу нецерковному сообществу. Так поступил отец Александр Мень, который выступал в этом самом зале Библиотеки перед ее сотрудниками и теми, кто смог прийти.

Сегодня о Церкви говорят очень много, и понятно, что у многих людей есть психологические барьеры, которые мешают стать членом Церкви да и просто посмотреть на ее жизнь непредвзято. Люди боятся Церковь, в них живет ничем не обоснованное недоверие к ней на каком-то бессознательном уровне. Несмотря на обилие информации, страх перед Церковью не ушел, и церковным людям надо делать шаг навстречу светским. Владыка заметил, что многие люди не пришли в Церковь именно потому, что, зайдя в храм, не встретили к себе доброго и неравнодушного отношения. И хорошо еще, если столкнулись с безразличием, а не с руганью и недовольством.

Но недоверие к Церкви связано не только с публикациями в СМИ. Быть христианином – значит не только присутствовать на богослужениях в храме и соблюдать традиции, но и в бытовой, повседневной жизни стараться воплощать христианские идеалы, следовать заветам Христа.

Одно дело – сколько людей называют себя православными, заметил владыка, другое – сколько реально ходят в храм, исповедуются и причащаются, и совсем другое – сколько в своей жизни стараются поступать по христиански. Если же человек только говорит о Церкви, но не живет, как заповедал Христос, люди чувствуют его лицемерие и естественным образом начинают переносить это чувство на всю Церковь.

Вещи это очевидные, но, наверное, их нужно было проговорить еще раз. По идее, они известны любому христианину, но, может быть, было важно, чтобы сказал о них именно митрополит.

Вопросы задавали самые разнообразные.

О разделении между Церковью и миром искусства, Церковью и наукой и техникой («Вы пользуетесь компьютером, интернетом, мобильным телефоном?». – Да. Да. Да).

Отдельно владыку попросили уточнить его тезис о том, что Церковь-это часть общества, а общество – часть Церкви. Первая часть была понятна (есть общество и часть его – люди церковные), вторая – нет. Митрополит пояснил, что  под Церковью понимается не только Церковь земная, но и Церковь Небесная ( святые). И в этом смысле общество  – часть Церкви (есть Церковь, и часть ее – люди живущие, наше общество).

Поскольку библиотека специализируется на иностранной литературе, спрашивали о том, как владыка относится к изучению иностранных языков, для чего это священнику и нужно ли?

- Не только священнику, но любому современному человеку! – без колебаний ответил глава ОВЦС.

Человек в современном мире не должен быть замкнут, каждый язык открывает целый новый мир, и отказываться от этого никак нельзя. Митрополит рассказал, что и для своих иподиаконов составляет программы и заставляет учить языки: кого-то отправляет на курсы, кому-то советует заниматься языками дома.

Слушатели

Спрашивали о книгах. Владыка ответил, что любимых иностранных писателей у него нет.

- А Диккенс?

Митрополит признался, что читал Диккенса в юности, а со временем «яркие впечатления несколько потускнели».

- Зато не тускнеют впечатления от текстов английского поэта Шекспира!

Как-то, учась в Оксфорде,  владыка купил толстый том Шекспира, и в один из свободных дней подошел к полке, открыл книгу на странице «Ромео и Джульетты» и так и остался стоя читать ее часа на три, пока не дошел до конца.

- Назовите пять книг, которые взяли бы с собой на необитаемый остров.

- Библия и «Винни-Пух».  «Винни-Пух» - моя вторая после Библии любимая книга. А об остальных трех пунктах списка мне надо подумать, - просто сказал владыка.

Из русских поэтов и писателей он назвал Пушкина, Лермонтова, Бунина, Пастернака и Достоевского (он сочетает в себе литератора, учителя и богослова). А из тех, кто виртуозно владеет языком и кого приятно читать именно с точки зрения построения фраз – Льва Толстого и Набокова. 

Конечно, митрополита не могли не спросить о музыке. Он рассказал, что учился в Консерватории, но с трудом сочинял музыку для уроков. В 20 лет решил принять монашество и категорически отказаться от музыки: ни слушать, ни писать. А потом вдруг в 40 лет к нему в голову стали приходить мелодии.  Под рукой не было даже нотной бумаги – и владыка разлиновывал обычную и записывал пришедшую ему по вдохновению музыку.

- Вот так: была нотная бумага – не было музыки; не было бумаги – а музыка появилась! – пошутил владыка.

Конечно, сейчас, на посту главы ОВЦС, трудно найти время для музыки.

- Пишу буквально по 10-15 минут, больше не получается.

Бывает, произведение пишется годами: времени нет, то пропадает идея о том, как его можно продолжить. Проходят месяцы – и становится ясно, как должна развиваться мелодия дальше. Некоторое время назад владыка начал писать фугу по 1-2 такта в день, но времени катастрофически не хватает.

- И она до сих пор пребывает в половинчатом состоянии.

- А когда выйдет третий том «Православия»?

- Сначала он должен быть написан! Дело в том, что второй том я начал писать до того, как возглавил ОВЦС. Сейчас у меня совершенно нет времени. Если бы я хотя бы начал писать третий до своего назначения, то сейчас мог бы продолжать, а так я не могу даже начать писать его. Так что пока третий том – только у меня в голове.

- О ком Вы молитесь? О близких, сотрудниках, обо всех?

- Кончено, я молюсь о ближних и о своих сотрудниках. А во время литургической молитвы мы молимся обо всех.

- Что делаете, когда Вас не слушаются?

- Это зависит от ситуации. Если человек не слушается из-за обстоятельств – это одно, а если из-за того что просто не хочет – другое. Если не послушался один раз – одна ситуация, если это стало системой – приходится делать оргвыводы.

А вообще митрополит Иларион сказал, что ценит преданность делу и за это готов простить любые личные недостатки.

- На каких языках Вы молитесь, когда обращаетесь к Богу своими словами?

- Не русском.

Конечно, во время молитвы с молитвословом владыка использует церковнославянский язык, а на богослужении – тот язык, на котором приходится служить, и больше всего в этом случае любит греческий. Владыка признался, что иной раз ему бывает трудно понять текст на славянском – и тогда он смотрит греческий оригинал (например, когда дело касается тропарей в канонах), чтобы лучше понять смысл. О переводе богослужения на русский язык тоже спросили, и митрополит ответил, что не сторонник полного перевода, хотя, в  принципе, богослужение на   национальных языках (в том числе на русском) разрешено. По его мнению, было бы полезнее сделать перевод богослужения и раздавать его в храмах, чтобы  человек мог следить за текстом. А еще, может быть, читать по-русски те тексты, которые воспринимаются с наибольшим трудом: Апостол, кафизмы, паремии.

- В некоторых храмах считают, что лучше сократить или опустить паремии, чем прочитать их по-русски, - говорит владыка. По его мнению, это неверный подход.

Все эти вопросы и ответы, безусловно, важны. Но о них (и о многом другом, о чем было сказано) говорилось многократно. А вот для меня лично совершенно особенно прозвучали слова митрополита Илариона о своей литургической молитве. Может быть, в пересказе в них не увидишь ничего особенного, но когда сам архиерей рассказывает о своем молитвенном опыте – это звучит удивительно, это «окошко», которое приоткрывается в мир Церкви.

- Опыт литургической молитвы – это особый опыт. Церковь дает нам возможность общения с Богом, которое вне Церкви невозможно, - сказал митрополит Иларион.

Он имел в виду две вещи: соборную молитву и Причастие, во время которого происходит в том числе и физическое соединение человека с Богом.

- Это самое главное и «единое на потребу», то, что никто, кроме Церкви, дать не может.

Наверное, это были самые главные слова о Церкви и о том, что она представляет.