Война не за горами. Как живёт столица Ливана

На границе

По этой гряде проходит граница Ливана с Сирией

— В прошлом году я слышал оттуда стрельбу, — русский музыкант, приехавший в Бейрут на гастроли, машет рукой на синеющие за городом горы. По этой гряде проходит граница с Сирией — почти 400 километров вдоль большей части Ливана.

По меркам России расстояние от Бейрута до квазигосударства террористов всего ничего: примерно как от Москвы до Ярославля. Первый вопрос, который задают на паспортном контроле по прилете, звучит так:

— Сирию посещали или планируете?

— Нет, что вы!

Панорама Бейрута с горы

Пограничник молод и привлекателен: тонкие черты лица, прямой нос и на контрасте со смуглой кожей — белоснежная улыбка. Разглядывает паспорт, спрашивает, как дела. «Это же Париж Ближнего Востока! Они тут все кокетки и модники!» — шепчет на ухо наш продюсер. Но непринужденный разговор заканчивается тем, что нас — двух молодых женщин — не пропускают. Паспорта забирает другой офицер, при этом наш оператор-мужчина получает штамп без вопросов. Вскоре нас приглашают в отдельную комнату, где уже сидят несколько девушек-иностранок. Ещё раз спрашивают о цели визита (съёмка репортажа о музыкальном фестивале), делают ксерокопии паспортов, записывают название нашего отеля, и, наконец, пропускают через границу.

— Видимо, подумали, что мы собираемся заняться первой древнейшей профессией! — шутит коллега.

Догадка близка к истине: до недавнего времени десятки девушек из Европы и стран СНГ ежегодно приезжали работать «танцовщицами» в ночных клубах страны. Это было вполне легально, пока в 2005 году весомые посты в ливанском парламенте и правительстве не получила военизированная шиитская организация «Хезболла» («Партия Аллаха»), создавшая своего рода «полицию нравов». Кстати, боевики «Хезболлы» с 2011 года активно воюют в Сирии на стороне президента Башара Асада.

Париж Ближнего Востока

Кажется, что в Бейруте повсеместно идёт строительство

Мы отъезжаем от Международного аэропорта Рафика Харири. Это имя мало что говорит россиянину, незнакомому с ситуацией на Ближнем Востоке. Но буквально через час, уже в центре города, мы опять слышим эту фамилию — от таксиста, который недалеко от набережной сказал на ломаном английском: «Все случилось именно здесь». Кортеж бывшего премьер-министра Рафика Харири взорвали в 2005 году. Считается, что в деле были замешаны сирийские высокопоставленные чиновники. А ведь «ещё несколько лет назад… никто не осмеливался открыто подвергать сомнению "братский характер сирийско-ливанских отношений"», — отмечали эксперты после теракта.

Убийство Харири произошло в день открытия Международного фестиваля искусств «Аль Бустан» — концерт отменять не собирались, но никто из зрителей не пришел, вспоминает основательница смотра Мирна Бустани. Она встретила нашу съёмочную группу в ресторане отеля «Аль Бустан». Здание с роскошным видом на весь город построил в 60-е ее отец, ливанский нефтяной магнат и меценат Эмиль Бустани. «Похожа на Маргарет Тэтчер», — сказал кто-то из нас. И опять в яблочко: оказалось, Мирна Бустани — первая в Ливане женщина, которая была избрана в парламент страны в 1963 году.

— Она разговаривает с дочерью по-французски, это признак высшего общества! — заметила наш продюсер. До сих пор французский — главный иностранный язык среди образованного населения Ливана, на территорию которого после Первой мировой войны распространялся мандат Франции. Впрочем, разговор с нами мадам Бустани начала на безупречном английском — о том, как после 17 лет гражданской войны приучала сограждан слушать музыку, а не канонаду.

— Война закончилась в 1990-м, первый фестиваль мы устроили в 1994-м. Ничего еще не работало — даже телефон! Мы зазывали публику с помощью водителей такси, которые рассказывали о концертах своим клиентам, раздавали брошюры. Люди сначала даже не понимали, что происходит.

Мирна Бустани даёт интервью российской съёмочной группе

Первые зрители, вспоминает Мирна Бустани, не знали, как себя вести: всё время разговаривали, ходили по залу. Это неудивительно — мало кто бывал в концертном зале, да в Бейруте их и не было. Для своего фестиваля Мирна Бустани прямо в отцовском отеле построила небольшой зал на 450 мест.

— Но у вас же есть Ливанский филармонический оркестр — значит, должна быть и филармония?

— Ливанский филармонический оркестр играет в церкви! У нас нет хорошего симфонического зала, нет оперного театра. Я верю, однажды все будет построено, но для государства это пока не приоритет, у него много других забот.

Что это за заботы, ясно из сводок новостей — беженцы из Палестины и Сирии, террористическая угроза (12 ноября два взрыва в пригороде Бейрута унесли жизни более 40 человек), противостояние ИГИЛ (организация запрещена в России — «ТД»).

Но и без этого много сил отнимает урегулирование внутренних конфликтов. Кажется, что в Бейруте повсеместно идёт строительство: в центре ещё много зданий, которые не восстановили после гражданской войны 1975–1990 годов. Она началась как конфликт между мусульманами и христианами (их в Ливане почти поровну) и осложнилась вмешательством Сирии и Израиля. Бои шли прямо в городе, в отелях и школах, превращенных в опорные пункты ополченцев. Была уничтожена инфраструктура, разрушены национальная библиотека и консерватория. Погибли свыше 100 тысяч человек.

— Многие иностранные артисты, которые приезжали на наш фестиваль в первые годы, плакали, — рассказывает Мирна Бустани. — Я показывала им руины. Но Бейрут всё-таки реконструирован. И он совсем не такой, как о нем пишут в прессе!

Музеи и пляжи

Ливанцы отдыхают на набережной

Бейрут — космополитичный, просторный, из желтоватого камня, отчего постоянно кажется залитым солнцем. Многие женщины ходят по улицам с непокрытой головой, мужчины бреют бороды на европейский манер и одеваются «с иголочки» — в этом ливанцам позавидовали бы лондонские денди. В центре большое количество дорогих бутиков и банков — ещё недавно Ливан называли «Ближневосточной Швейцарией». А доллар везде также в ходу, как и ливанская лира, причём по одному и тому же курсу. Свои первые лиры мы получили, разменяв 10 долларов… в общественном туалете!

У нас было всего полдня свободного времени, и мы посетили одну из главных достопримечательностей Ливана — Библ. Это древний финикийский город возрастом 6 тысяч лет, а ныне — музей под открытым небом с руинами античного амфитеатра, замка крестоносцев, христианских церквей и османских мечетей. И одновременно тихая рыбацкая деревушка с большим количеством рыбных ресторанчиков и пляжем, который весной кажется пустым.

Развалины древнего Библа

— Ты заметила, что на пляже совсем нет женщин? — спросил коллега-оператор.

Он был прав: лишь несколько парней-ливанцев играли на песке в волейбол. Я уже решила, что этот пляж только для мужчин, когда увидела двух местных девочек, ходивших по берегу моря в закрытой одежде — футболках и лосинах. А чуть подальше — двух девушек постарше, по виду европеек, в открытых купальниках. Они сидели на песке и не решались войти в воду. Волейболисты находились от них на почтительном расстоянии, с интересом поглядывали, но не пытались подойти познакомиться.

Стоило мне подать пример и зайти в море, как девушки тоже рискнули искупаться, а вслед за ними и ливанские девочки в своих лосинах и футболках.

Приют эмигрантов

Христианские церкви в Бейруте

Ливан — светская страна. Модель государственного устройства предполагает доступ к верховной власти представителей всех конфессий. Мечети в Бейруте соседствуют с христианскими церквями — католическими, армянскими, греческими православными. Есть и русский собор святого Николая.

— Приход у нас небольшой, состоит в основном из жён и детей ливанцев, — рассказывает настоятель храма игумен Арсений (Соколов), представитель Патриарха Московского и всея Руси при Патриархе Антиохии и всего Востока. — Также в нём — несколько потомков первой волны русской эмиграции.

Например, староста Ирина Джабер — дочь офицера Белой гвардии Алексея Лера и военной медсестры, родилась в 1929-м году в сирийском Алеппо (тогда это была по сути одна страна с Ливаном). Её родители покинули Россию в составе армии Врангеля во время эвакуации из Новороссийска осенью 1920-го года. Оба похоронены в Бейруте. Русских могил в Ливане много, говорит отец Арсений. Пока эта земля была под мандатом Франции, многие русские специалисты приезжали сюда работать, некоторые оставались навсегда. Среди прихожан подворья — Григорий Серов, внук художника Валентина Серова.

Многие члены прихода живут в том самом пригороде Бурдж-аль-Баражне, где 12 ноября произошел теракт. К счастью, никто из них не пострадал.

Центр города

— На их лицах вы не прочтёте испуга: они уже десятки лет живут в Ливане и давно привыкли «к войнам и военным слухам» (Мф. 24:6). Теракты в Ливане не редкость, но жизнь продолжается, и уже через три дня в нашем приходе было совершено очередное венчание, — продолжает отец Арсений.

По его словам, столица Ливана продолжает жить своей жизнью: работать, учиться, молиться, убирать мусор, готовиться к очередному марафону по улицам города. «Ливанцы — мужественный народ и злым людям его не запугать. Но меры безопасности, конечно же, усилены», — объясняет священник.

Ещё совсем недавно жизнь так же кипела и в Сирии, которая развивалась как светское государство: там не убивали христиан и мусульман-шиитов, не взрывали памятники, не казнили археологов и иностранных журналистов. В Дамаске был такой же русский приход, от которого сейчас почти ничего не осталось.

«Последний раз мне довелось совершать там богослужение в прошлом месяце, собралось лишь пятеро местных женщин. Остаётся надеяться, что, когда в Сирию вернётся мир, возродится и русский приход в Дамаске», — заключает отец Арсений.

Фото автора