Христианский подвиг царя-мученика и его семьи. О книге Константина Капкова «Царский выбор»

Стоит иметь в виду, что часть книги выходила отдельно (имея при этом значительные добавления) с названием «Духовный мир Императора Николая II и его семьи» четырьмя изданиями в 2017–2018 годах общим тиражом 24500 экз., а сейчас готовится ее издание на немецком языке в Дармштадте — родине Императрицы Александры Федоровны. Этой книге посвящена публикация Андрея Мановцева «Прикосновение к святыне святых» на портале Православие.ru. Вывод, к которому приходит читатель, познакомившись с цифрами и фактами, сообщаемыми Константином Капковым в книге «Духовный мир Императора Николая II и его семьи», очень прост: Царская семья вела церковный образ жизни и без Церкви себя не мыслила. Религиозная жизнь, однако, включает в себя множество различных аспектов, и в исследовании «Царский выбор» автор стремится к тому, чтобы каждому из них уделить внимание. Мы постараемся дать представление о том, как это ему удалось, обращаясь, по необходимости, только к самому важному. 

Слово записанное

К сожалению, множество писем и дневниковых записей было уничтожено Царской семьей из опасения, слишком естественного, что они будут использованы во зло. Все же многие письма и личные записи сохранились, и Константин Капков привлекает их. В частности, читатель получает редкую возможность познакомиться с записными книжками Великих княжон, представляющими собой, главным образом, выписки тех или других значимых  для сердца писавшей изречений. Мы узнаем, что Великая княжна Татьяна Николаевна переписала в основном цитаты, собранные матерю в период 1890-1910 годов на разных языках. И первая запись такова: «Если не узнать, что такое скорбь, то не узнать и что такое покой». (Здесь и далее, если не оговорено, выделения — Капкова). А последняя — текст телеграммы, посланной Царю протоиереем Иоанном Кронштадтским после убиения Великого князя Сергия Александровича в 1905 году: «Скорбь Ваша неописуема, скорбь Спасителя в Гефсиманском саду за грехи мира безмернее, присоедините вашу скорбь к Его скорби, в ней найдете утешение». Это запись взрослой девушки. А вот запись Великой княжны Марии Николаевны, изречение старца: «Земное полюбя, нельзя без слез пробыть: так лучше красоты небесные любить!» с подписью «Георгий Затворник (Задонский)» и  датой «11 февраля 1909 г.» — Великой  княжне в феврале 1909 года еще не исполнилось десяти лет.

Из записей Великой княжны Татьяны. Прочитывается «Постарайся обрести Иисуса Христа в сердце твоем»

На множестве примеров, относящихся к разным периодам жизни Царской семьи, историк дает почувствовать несомненную сердечную солидарность «Христовой домашней церкви», как называет Царственных страстотерпцев посвященный им тропарь. Так, еще в самом начале совместного пути, в 1894 году царственный жених пишет невесте о необходимости иметь девизом терпение, повторяет в 1899 году: «мы должны, как обычно, собрать свое мужество и терпеливо нести свой крест, как велит нам Иисус Христос». Государыня весной 1918 года напишет Анне Вырубовой из Тобольска: «"На каждом кресте своя надпись". Я думаю, что наша — это терпение». И терпение, как замечает Капков, — рефрен писем Императрицы к детям. Вот и записная книжка Великой княжны Ольги Николаевны начинается со слов о терпении, в поучении преподобного Серафима Саровского: «Надо всегда терпеть , и все, что бы ни случилось, Бога ради с благодарностью». Историк обращает внимание: «Все поучения из личных рукописных сборников Великие княжны реализовывали на практике: в 1917 году к этому было много поводов, даже слишком много: провокации от солдат охраны, комиссаров, газет...

Великие княжны Ольга,Татьяна и Мария

Представляется очень важным следующее замечание историка о Царской семье: «Их внутренняя жизнь — цельная. Перевернулись, кардинально изменились внешние обстоятельства, но это, кажется, не затронуло их души. Как на вершине социального положения они старались вверить себя воле Божией, помня, что без нее ничего не происходит, так и в заключении. Следовательно, по сути для них ничего не поменялось». Иллюстрирующий (и только с виду простецкий) пример: Государь и до, и во время заточения спокойно и с удовольствием колол лед в Царском Селе. К этому наблюдению примыкает и замечание (в другом месте книги) относительно дневниковых записей Царя, сделанных сразу после отречения: «Спал долго и крепко» (3 марта 1917 г.), «Спал хорошо» (4 марта 1917 г.). Добавим также из записи от 3 марта: «Читал много о Юлии Цезаре». Как пишет исследователь, здесь виден твердый и верующий человек, лишенный намеков на аффектацию или истерию.

Государь весной 1917 г.

Одно из достоинств Капкова как историка — умение отыскивать родственные по духу места в письмах или других личных записях. Так, говоря о цельности натуры Императрицы и о том, что «надежда на Бога — постоянное чувство Государыни с детских лет», — он цитирует письмо Государыни мужу 1915 года: «Трудно выразить на бумаге все мысли и чувства, я ощущаю себя как человек, который вверил себя лишь попечению Божию, ожидая от него счастья души своей; охватывает благоговейный страх и чувство святости момента — такое тайное можно постичь только там», а затем письмо из заточения, 15 марта 1918 года Юлии Ден: «Я чувствую около себя Его присутствие и чудесная тихая радость заполняет мою душу <…> и трудно это объяснить, потому что все кругом так бесконечно грустно, но это чувство приходит Сверху и не зависит от нас, и знаешь, что Он не оставит, укрепит и защитит». В другом месте, говоря о периоде заточения в Тобольске, Капков цитирует вдохновенные строки из письма Государыни Вырубовой (возьмем лишь небольшой отрывок): «... Не чувствуешь ли Его помощь, поддержки несения твоего креста? Невидимо Его рука поддерживает твой крест, на все у Него силы хватит; наши кресты только тень Его креста..». И вдруг предлагает обратиться к письму невесты принцессы Аликс своему жениху весной 1894 года: «Обратись ко Господу, Он всегда милосерд и благ, и утешит нас, когда не помогают утешения земные. Я уверена, что эти годы терзаний и неопределенности были нам во благо и приблизили к Нему — разве Он не милосерд в конце концов?».

Мы видим цельность и необоримое следование за Тем, Кто сказал ученику: «иди за Мною» (Ин.21.22). 

Слово прочитанное и запечатленное

Из исследования «Царский выбор» мы узнаем, в подробностях, каким был круг чтения Царской семьи. Константин Капков приводит два списка: книг, приобретенных Царской семьей в иконно-книжном складе Тобольского епархиального братства, а также книг (с указанием принадлежности данному лицу), обнаруженных в Ипатьевском доме. Последние в большинстве — духовного содержания. В этих книгах содержатся разного рода подчеркивания и отметки. Так, по записям на закладках в «Лествице», принадлежавшей Императрице, Капкову удалось установить, какие именно поучения были отмечены Государыней. Таково, например, поучение №66: «Знаю еще и пятое бесстрастие, которое бывает в душе от многой простоты и похвального незлобия (выделено Капковым — А.М.)...». Историк рассказывает, что белым следствием был найден личный молитвослов Государя с надписью «6 мая 1883г.», и подчеркивает: «Царь не расставался с ним 35 лет — всю зрелую жизнь». Сохранился сборник «О терпении скорбей, учение святых отцов», принадлежавший Государыне, со множеством ее пометок. (Надо сказать, что в 2004 г. он был издан Издательским советом Московской патриархии с подробным воспроизведением пометок Государыни). Капков приводит некоторые цитаты из этого сборника, например: «Исполняющие закон духовно и, по мере исполнения, делающиеся причастниками благодати, любили не только благодетельствовавших, но и поношающих их и гонящих <…> молясь за них Богу, как за те орудия, при посредстве которых они получают блаженство, по свидетельству Писания: БЛАЖЕННЫ ЕСТЕ, ЕГДА ПОНОСЯТ вас и И ЖДЕНУТ вас (отмечено Государыней — А.М.)». Или:«Не питай вражды ни к какому человеку. Иначе Бог не будет принимать молитвы твоей. Имей мир со всеми и будешь иметь дерзновение в молитве».

Государыня у себя

Историк обращает внимание: «Все эти наставления Императорская семья в полном составе и единении старалась реализовывать на практике». 

Отречение как страстотерпчество

Нужно сказать, что книга «Царский выбор» издана в альбомном формате и со множеством (очень хорошего качества) фотографий, порой уникальных. Вот и в главе «Отречение» читатель получает возможность воочию убедиться в крайней сомнительности так называемого «манифеста об отречении от престола Николая II». Но не подложность документа и не подлость заговорщиков занимают историка. Для ответа на вопрос «Что случилось?» он предлагает задуматься о мировосприятии Царя. Капков пишет: «Еще при взрослении юный Наследник Николай Александрович постепенно понимал и принимал необходимость и обязанность Царского служения как свой крест, от которого нельзя было уйти или отказаться (выделено Капковым — А.М.), служения уникального. Понимая, что он имеет практически неограниченную самодержавную власть от Бога, именно от Бога, а не от людей, Государь понимал и то, что и ответ ему придется держать одному. И ответ перед Богом». Таким образом, полагает автор, отречение в духовном аспекте есть отречение от своего креста, что может расцениваться как тяжкий грех. И подчеркивает, что Государь это отлично понимал. Исследователь пишет: «Изучение документов позволяет нам сделать вывод: никакие угрозы трусливых думцев, требовавших отречения, не могли бы сломить Царя. Даже, полагаем, потенциальным шантажом жизнью его семьи. Слишком разный был у них «удельный вес». Они пеклись о земном, а Царь о небесном, они думали, как делить власть и деньги, а он — как отвечать перед Богом. Изучив по возможности и силам жизнь последнего Императора, полагаем, что решение об отречении, если оно и было принято в той или иной форме <…> основывалось на религиозных взглядах Царя». Здесь уместно прервать цитату, чтобы привести мысль Капкова, высказанную несколькими абзацами выше: «Фактически отрекся не Царь, а народ, Государь лишь констатировал этот факт». Но и понимание всеобщей измены не могло сыграть решающей роли. Продолжим прерванную цитату: «Как показала последующая история, из всех политиков России к 1917 году самым трезвым взглядом обладал Император. Его оппоненты не понимали последствий своих действий, и объяснить им это было уже невозможно. Тогда во мраке предательства и «затуманенных мозгов» даже своего ближайшего окружения он увидел Божию волю» (выделено мною — А.М.). Капков в этом месте, с помощью ссылки, приводит интересное сопоставление. Известно, что летом 1905 года Царь отнюдь не собирался завершать войну с Японией, так что, согласившись на переговоры, поставил противнику такие условия мира, которые, он думал, им приняты быть не могут. Неожиданно Япония на них согласилась. И Государь пишет жене 25 августа 1905 года: «Слава Богу! <…> Я здесь с новой тяжелой ответственностью на своих плечах! Но воля Господня должна быть исполнена. Я чувствую такое спокойствие, какое испытываешь после Святого Причастия». Об отречении Капков пишет: «Государь не сдался, а принял эту волю, как приняли ее первые русские страстотерпцы князья Борис и Глеб. Возможно, ключ к пониманию действий Царя — это христоподражательный поступок князей Бориса и Глеба».

Историк не гнушается привести размышления Феликса Юсупова о слабоволии Царя: «Весь жизненный путь Императора Николая II отмечен неумолимым роком. И не только на внешних событиях жизни и царствования Государя, но и на его душе как бы лежала печать обреченности. Могла ли у человека, смиренно покорившегося своей судьбе, развиться твердая воля и непреклонная решимость, не знающая колебаний и отсуплений?» И пишет далее: «Ответим: могла. Более того, только так и могла: в православном миросозерцании, где нет юсуповского «судьба», а есть «Бог». Согласие с волей Божией о себе требует огромного усилия личной воли. Вера в Бога — акт воли. Она доступна, по сути, лишь сильным людям». 

О духовной жизни Царской семьи в заточении

Всем известно, пусть в общих чертах, что в Екатеринбурге Царской семье жилось очень трудно. Но и предыдущие (многие) месяцы заточения отмечены не только житейской стесненностью жизни, не только проявлениями, в разных видах, человеческой скверны в отношении царственных узников, но и трудностями, которые возьмут за живое всякую православную семью, не представляющую жизни без посещения храма и без участия в таинствах. К.Г.Капков описывает эти трудности, так что православный читатель вполне получает возможность ощутить изнутри подвиг терпения и незлобия Царственных мучеников.

Иконостас в губернаторском доме в Тобольске

Примечательна беспристрастность, с которой Константин Капков рассказывает о странностях поведения (будущего священномученика) владыки Гермогена, епископа Тобольского. Так, в течение всего пребывания Государя в Тобольске, владыка, по неизвестной причине, не выдал антиминса для возможного совершения литургий на дому, где находилась Царская семья. Государыня писала Марии Сыробоярской: «Обедница это совсем не то, не та благодать, как в литургии, отнять эту радость и утешение жестоко». При этом, как только Царская Чета была увезена комиссаром Яковлевым, для оставшихся в Тобольске детей и приближенных литургия стала совершаться на дому. В конфликте, возникшем из-за неразумного возглашения прежних титулов во время богослужения в присутствии Царской семьи и солдат охраны, епископ дал такие показания назначенному следствию, которые могли повредить Царской семье.

Рассказывая о жизни Царской семьи в Екатеринбурге, Капков подробно цитирует показания протоиерея Иоанна Сторожева, дважды совершавшего богослужение в Ипатьевском доме (последний раз — за два дня до злодеяния). Мы узнаём, что на праздник Вознесения комендант отказался приглашать священника, а на праздник святой Троицы в Доме особого назначения единственный раз была отслужена литургия, священником Анатолием Мелединым. И последнему, и протоиерею Иоанну Сторожеву, а также и другим духовным лицам, связанным с Царской семьей, посвящены отдельные очерки в главе «Последние священники при Царе». В Троицын день Государыня записала в дневнике: «Получила огромное блаженство от настоящей обедни и вечерни, первая служба за 3 месяца».

Малоизвестная деталь. Упомянув о «неясной записи» в дневнике Государыни от 9 июля (н.ст.) 1918 г.: «мышьяк» и считая возможным, что Императрица имела в виду самоубийство, Константин Капкова предлагает читателю вспомнить о канонизированной в лике святых благоверных княгинь Евпраксии Рязанской (XIV век), которая бросилась с башни вместе с сыном при очевидной угрозе поругания женской чести от татар.

Нельзя не сказать о размышлениях Капкова касательно выбора Императрицей библейских книг для изучения с дочерьми (она преподавала им в заточении Закон Божий). Из законоположительных, исторических, учительных и пророческих Государыня выбрала пророческие. Капков пишет: «Туда, в горний мир она направляла свой взор и взор детей...». Главу «В заключении» автор заканчивает фразой: «Вероятно, Императрица завершила земное чтение Священного Писания заключительной строкой книги Авдия: «И будет Царство Господа»»

Готовность взойти на Голгофу

Характерная черта историка К.Г.Капкова — трезвость. В одной из глав его иследования «Царь и пророчества о нем», на основании имеющихся документов, Капков отвергает широко распространенные представления о пророчествах Паши Саровской или о письме, будто бы полученном Государем от самого преп. Серафима. На наш взгляд, историк совершенно справедливо соединяет представления о прорчествах с представлениями о фатализме, будто бы бывшим присущим Царю. И, на основании своих исследований, формулирует: «У Императора не было фатального мироощущения». В то же время, одна из главных мыслей Капкова заключается в том, что Царственные страстотерпцы, по вере своей, были готовы к принятию страданий.

Ипатьевский дом. Обратите внимание на подпись 1920-х годов

Так, в одной из книг Великой княжны Татьяны Николаевны были подчеркнуты слова: «Верующие в Господа Иисуса Христа шли на смерть, как на праздник... становясь перед неизбежною смертью, сохраняли то же самое дивное спокойствие духа, которое не оставляло их ни на минуту... Они шли спокойно навстречу смерти потому, что надеялись вступить в иную, духовную жизнь, открывающуюся для человека за гробом». Историк замечает: «Сложно сказать, насколько может человек идти «спокойно навстречу смерти», но поступить подобным образом было нравственным ориентиром Царской семьи» (выделено мною — А.М.).

Заключение

Жизненный путь Царской семьи и его мученический венец подлежат осмыслению только в рамках православного миросозерцания. Историку Константину Капкову удалось создать аргументированный, обеспеченный обширным документальным материалом, основанный на любви к исторической России, к Святой Руси, основанный на вере Христовой, полноценный, основательный труд, позволяющий читателю и узнать много нового и важного о самом главном в жизни Царственных страстотерпцев, и задуматься над тем, что узнал, самому — так рассудительно и спокойно пишет Капков.