«The battery is not included»

—Как православные в США решают проблему отношения к "мировой паутине"?

— В Америке эта проблема зашла несколько дальше в силу технической оснащенности, дешевизны связи. Кроме того, в Америке православных, конечно, меньше, и вместе с тем страна очень большая и протяженная. Когда я начал заниматься компьютерами, я никак не мог понять, зачем они вообще мне нужны. Теперь я понял, что они хороши именно как средство общения. Я уж не говорю об интернетовских конференциях, где с помощью компьютера легко найти единомышленников. В Интернете хорошо, что с людьми общаешься на уровне идеи, что ли.

— А личностное общение?

— Что называть личностным? Вот отец Александр Ельчанинов писал, что лучшее в работе священника то, что он имеет дело с самой важной стороной человеческой жизни. В Интернете то же самое. Человек, когда он работает на компьютере, пишет то, что его интересует, волнует. Это некоторый естественный фильтр, отсекающий болтливость. В Америке люди занятые, тратить полтора часа в день на чтение какой-нибудь болтовни у них нет времени, особенно у митрополитов, скажем. Так что все разговоры всегда по серьезным вопросам.

— ТЫ большей частью с русскими общаешься?

— Сейчас уже нет. Больше с православными американцами, по крайней мере, по Интернету. Сейчас, правда, уровень таких конференций падает: много неофитов выступает, которые настроены очень агрессивно. Обсуждаются проблемы экуменизма или юрисдикции, которые уже в зубах навязли.

— А как ты попал в Америку?

— Я уехал в октябре 1990 года со статусом политического беженца. Тогда у меня была жена, ребенок. Все-таки на меня заводили два уголовных дела, и там была какая-то диссидентская история. Конечно, ничего там особенного не было по московским понятиям, но по американским это уже что-то. Просто когда я кончил МИРЭА, я работал в Даниловском монастыре — в 1988 году, когда Горбачев подарил его за 22 миллиона Православной Церкви. Православным я точно не был; верующим, конечно, был, но такой
синкретической направленности. Было интересно работать, потому что каждый второй там был музыкант или профессор.

— Значит, ты к Церкви в Америке пришел?

— Чем хороша Америка, так это тем, что начинаешь понимать свою культуру, свою страну. Хотя бы по контрасту. Приехав в Америку, естественно, я пошел в мормонскую церковь, посмотреть, на что она похожа. Очень похожа на комсомольское собрание: сцена, президиум.

— А ты был комсомольцем?

— Конечно. Правда, я из комсомола вышел. Когда был XXV съезд, я билет им послал. Я тогда еще Горбачеву письмо написал: "Считаю, что лучше комсомолу, самораспуститься, не морочить голову следующему поколению", ну и послал туда билет. За мной из райкома, горкома приходили. Ну, это такой жест с диссидентской окраской. Это я для тренировки только делал. Потом я уже советский паспорт стал посылать. На меня стали моментально уголовные дела заводить... Просто перед съездом я прочел статью в "Комсомольской правде" про то, что где-то в Эстонии какие-то комсомольцы застукали кого-то за дарением коньяка и за это исключили из университета. Я подумал, какие же комсомольцы сволочи. Ну, я и раньше понимал. Просто тогда у меня все кипело внутри.

— Как же ты к православию-то пришел?

— Очень многие русские, по меньшей мере, половина, насколько я знаю, пришли к православию в Америке. А ведь когда-то в Москве я жил напротив церкви... В Америке наперебой зазывают сходить к баптистам, мормонам, и когда к ним сходишь, это отторгается. Формы их духовности очень бедны. Возьми православную службу, где непонятно, на небесах мы были или в храме, и сравни с комсомольским собранием, где ты сидишь, президиум на тебя смотрит, все по команде то смеются, то плачут. В Америке культура такая, несколько сентиментальная. Это западное христианство, более слащавое, не церковь, а "клуб любителей Иисуса", как я называю.

— Чему, по-твоему, мы можем поучиться у американцев?

— Ты знаешь, американцы очень похожи на русских: открытые, щедрые, готовы всегда помочь, такая же широта натуры, — и это многих обманывает. В этом, может быть, причина эйфории у приехавших первые три недели или полгода: Россия минус советскость, плюс магазины. Американцы — великая нация. Некоторые связывают это с территорией: мол, Россия — большая страна, Америка — большая страна. Я помню, как у Солженицына читал об этом: русские войска, те, кто встречал американцев на Эльбе, говорили о них - как наши. Американцы - великая нация, хотя бы по территории.

— Это разве нация?

— Ну, это другой вопрос: нация они или нет. Это тоже очень интересно. Один священник архимандрит Бенджамин Хендерсон (настоятель храма Михаила Архангела) писал, что Америка—это не нация, а бизнес. Хорошее определение, но одностороннее, как все определения. Рабский дословный перевод выражения: catchy phrase.

— Какие еще у них отличия от русских?

— Вот в Калифорнии народу больше, чем в Москве, без машины никуда не пойдешь. Общественного транспорта там нет. А метро в Сиетле — типа троллейбусов, которые идут под землей, — в час пик пустые. Американцы считают: "Как мы можем ехать со всяким сбродом, а вдруг кто-нибудь на нас бросится". Американцы очень боятся друг друга. Каждый все свое должен иметь; у каждого своя машина итд. А русские такие соборяне. Что интересно, русские в Америке становятся крайне правыми. За демократов не голосует никто. Зато американцы работают как лошади.

— Это у них в крови?

— Это американская этика такая, трудовая, Если человек бедный, значит, он грешник. Я долго думал, как описать американцев коротко, для себя, по крайней мере. Такое ощущение, даже когда говоришь с пожилым американцем, — это ребенок. Возьми американский юмор, американские комедии — абсолютно детский смех, никакого там секса нет. Они дети, чистой воды. Их культуре всего лет двести: это чувствуется. У них нет слова " интеллигент", вместо него употребляется sophisticated — утонченный. У них все плюсы и минусы детей. Для них бизнес — это большая игра на деньги для больших мальчиков и девочек; американцы играют в нее не из жадности, а из азарта. Это предмет законной гордости - делать свое дело хорошо. Если суешься помогать — смотрят косо: "Я и сам уже большой!". Стандартные операции у них оптимизированы, эффективны, откатаны. Но если доходит дело до чего-нибудь творческого, это мешает; им даже не интересно, что можно делать по-другому. Когда я работал программистом, меня постоянно просили помочь: и все какие-то элементарные проблемы, где требовалось просто немного творческой фантазии.

— Ты думаешь, это проблемы образования?

— Скорее мировоззрения, хотя образование у них, конечно, хилое. Один молодой парень в Америке спрашивает меня: "Ты откуда?" (это у них любимый вопрос). Я говорю: "Из России". А он: "Почему же ты не черный?" Такой у них уровень грамотности. Это не преувеличение: я знал несколько американцев, которые закончили школу и не умели ни читать, ни писать. Еще одна характерная черта американцев: они не боятся выглядеть дураками.

— По-твоему, наш образ Америки соответствует реальному?

— Америка - очень высоконравственная, почти пуританская страна. Многие русские этого не понимают напрочь. Один мой знакомый считал, что каждое второе здание в Америке — это публичный дом, что все должны пьяными ездить в машинах и проч., и его поражало, когда он увидел нечто прямо противоположное. Я за 8 лет жизни в штате Айдахо даже голой задницы не видел по телевизору. Вырезают не просто сцены насилия, а даже матерную ругань. Я заметил, когда смотрел те же фильмы в России, что здесь показывают всё целиком и полностью, отчего молодежь щеголяет знакомством с английским матом. В Америке это услышать почти невозможно: я некоторые слова просто забыл. И когда приезжаешь, скажем, в Шереметьево, то это несколько шокирует, как и клубы табачного дыма — потому что в Америке никто не курит, по крайней мере, публично. Ну, может быть, в больших городах. Если кто-то курит, то сигареты дорогие, продаются с 21 года. Это правило строго выполняется. Курить просто не модно, скажем так.

— А как же "американский образ жизни", "открой для себя Америку"?

— То, что здесь показывается во всех рекламах, ничего общего с настоящей Америкой не имеет Америка, конечно, это на 90% фермерская страна, где нравы совершенно патриархальные, где даже грубого слова не услышишь, в трезвом состоянии. А они трезвые большей частью.

— Но у них же была программа полового воспитания, которую у нас хотят ввести?

— Тут же ее отменили. Многие были против, по крайней мере, все церкви. У них даже есть такая реклама по телевизору: "Virgin is not a bad word" — пропаганда целомудренного образа жизни для школьников в противовес рекламам, которые дает MTV (это аналог "Московского комсомольца"). Но это единственный такой канал. Музыка на нем, конечно, совершенно сатанинская, даже страшно бывает, что просто мурашки по коже...

— Может, ты просто Америку не всю знаешь?

— Я говорю про mainstream, главное русло, ведь Америка — страна монокультуры. Конечно, я бывал в разных городах и штатах Америки и видел: то, что происходит в Калифорнии, — совсем не то, что делается в остальных 95% США. Я читал наших эмигрантов, говоривших, что телевидение — это такой американайзер. Это не для интервью, тут надо монографии писать. В Америке много diversity, разнообразия — не обязательно меньшинств, а то, что называют соmunity, neighbourhood. Вот старообрядцы там живут своей деревней — это и есть community Все эмигранты...

— А ты говоришь — монокультура.

— А ты слушай. Считается, что Америка — это «плавильный котел», где создастся американская нация. Мне самому американцы, богатые и образованные, говорили, что это ерунда, нет никакого melting pot На самом деле нации не смешиваются: китайцы живут отдельно, японцы отдельно, у испаноговорящих свои телеканалы. В Бостоне много бывших советских евреев — у них свой ТВ-канал на русском. В Чикаго — по радио. В жизни все парадоксально, антонимично, иначе и говорить было бы неинтересно. С одной стороны, там все разные, но с другой — у всех такой общий американский правовой фундамент, американская культура. Тот же самый бизнес: какая бы ни была твоя нация, религия, цвет кожи, но бизнес ты все равно делай. А если я делать бизнес не хочу то что мне остается?

— Возвращаться в Россию?..

— Там все свободы направлены на то, чтобы делать бизнес. Свобода слова — это
свобода рекламы. Свобода подачи в суд — если товар не такой, как обещали. Почему там реклама такая осторожная: можно подать в суд, если реклама не соответствует реальности. Была такая история: фирма типа «кока-колы» проводит рекламную акцию вместе с Майклом Джексоном. Нужно собрать какие-то наклеечки или пробочки от бутылок, прислать их и получить за определенное количество приз.

Главная награда — космический корабль. Там Майкл Джексон что-то поет и на его фоне — фьюитьььььь — этот корабль полетел. Все это компьютерная графика; разумеется, нет такой картинки, которой нельзя было бы сделать в виртуальной реальности. Один деятель где-то в Калифорнии, не будь дурак, собрат этот миллион фантиков (подрядил две школы эти фантики собирать) и пошел в компанию предъявить их, чтобы ему вручили космический корабль. Естественно, когда компания ему отказала, он тут же подал в суд за ложную рекламу. Рекламируют то, чего не могут дать — вещь серьезная, нарушение свободы слова, прав потребителя. И он получил миллионов десять за ложную рекламу. Этим и отличается постсоветская реклама от американской: в принципе, та же самая белиберда, но в Америке всегда внизу промелькнет мелкими строчками: «не всегда», «относится не ко всем случаям» и другие фразы, чтобы в суд нельзя было подать. В Америке есть такое выражение: «The battery is not included» («Батарейки не входят в стоимость»). Есть и другая поговорка: «Your manage can vary» — ваш километраж от вас же зависит, то есть сколько ты на машине проедешь. Даже когда пишешь на православной конференции, часто кончается: «The battery is not included» — я не отвечаю за то, что пишу И «manage can vary» — не верьте тому, что слышите. Знаешь пословицу: как одену портупею, все тупею и тупею? Вот когда слушаешь рекламу, чувствуешь, что тупеешь.

— Ну, значит, культура пословиц там есть.

—Да, и причем очень остроумных. Я часто там смеялся. У них есть такой юмор грубый, а есть очень тонкий. Как-то видел по телевизору американскую комедию времен холодной войны: агенты КГБ гонятся за хорошими американцами, которые засели в заброшенном доме; а те его из автомата, так что весь дом в щепки разлетается. Один американец говорит другому, поглядывая на часы: «Сейчас, сейчас, подождите... Всё, побежали». Другой: «Стой! Куда?!!», — а тот ему: «Эти гебисты — такие бюрократы. Смотри, 13.00 — у них обеденный перерыв». И действительно, стрельба кончается, все расходятся на обед. Кстати, в американском бизнесе не бывает обеденного перерыва, наоборот, там из кожи вон лезут, чтобы завлечь народ в магазин, а чтобы запирать магазин в разгар рабочего дня — это полный бред.

— Ты говорил о монокультуре...

— Монокультура — это наименьший общий знаменатель. Уровень ее невысок, но гарантируется свобода бизнеса, некий минимум прав, некая доброжелательность. Вот американцев, например, очень шокирует угрюмость русских: у нас не улыбаются постоянно. Конечно, это еще вопрос, что лучше: искусственная улыбка или откровенное хамство. Но тем не менее там есть культура общей доброжелательности к людям. Вам не нахамят, не нагрубят. Ну, может быть, это еще возможно в государственном ведомстве, но тоже редко.

В результате краха соперника Соединенные Штаты оказались в уникальном положении. Они стали первой и единственной действительно мировой державой. И все же глобальное господство Америки в некотором отношении напоминает прежние империи, несмотря на их более ограниченный, региональный масштаб. Эти империи опирались в своем могуществе на иерархию вассальных, зависимых государств, протекторатов и колоний, и всех тех, кто не входил в империю, обычно рассматривали как варваров. В какой-то степени эта анахроничная терминология не является такой уж неподходящей для ряда государств, в настоящее время находящихся под влиянием Америки. Как и в прошлом, применение Америкой «имперской» власти в значительной мере является результатом превосходящей организации, способности быстро мобилизовать огромные экономические и технологические ресурсы в военных цепях, неявной, но значительной культурной притягательности американского образа жизни, динамизма и прирожденного духа соперничества американской социальной и политической элиты.
Из книги Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска». — М., 1998.