Христиане и наука: постичь Божий мир

Фото: АСТ

Полтора столетия назад была опубликована следующая фраза «Ни одно определение не удовлетворяет всех натуралистов, тем не менее каждый натуралист примерно знает, что он имеет в виду, когда говорит о «виде». В общих чертах термин включает неизвестный элемент отдельного акта творения». Сам термин «вид» был впервые использован Карлом Линнеем в 1735 году, но и в 1859 Чарльз Дарвин в книге «Происхождение видов» (откуда взята вышеприведённая цитата) не был уверен, что же именно такое «вид» и был вынужден ссылаться на акт творения. 

В более поздних работах он отказался от этой ссылки, но с какой же яростью и ревностью ведутся доныне споры «почему мы сейчас не видим, как образуются новые виды?», где каждая сторона представляет предмет спора по-разному. И хотя, ведя бесконечные споры о «происхождении видов», надо не забывать, что Апостол призывал Тимофея «не вступать в словопрения, что нимало не служит к пользе, а к расстройству слушающих» (2 Тим., 2:14), однако чтобы разобраться с происхождением, попытаемся сначала разобраться с «видом».

Вид — самая прочная таксономическая (таксономия — наука о классификации) единица живой природы и зависит в наименьшей степени от мнения учёных по сравнению с таксономическими единицами более высокого порядка — родом, семейством, классом и так далее. Вид определяется как « группа особей с общими морфофизиологическими, биохимическими и поведенческими признаками, способная к взаимному скрещиванию, дающему в ряду поколений плодовитое потомство, закономерно распространённая в пределах определённого ареала и сходно изменяющаяся под влиянием факторов внешней среды» и считается реально существующей единицей живого мира (кстати, первое выделение вида на основании «способности к взаимному скрещиванию» можно найти в Быт., 6:20).

К сожалению, если вглядываться, то выясняется, что это определение плохо работает для растений и грибов и ещё хуже для бактерий. Но и для животных находятся исключения — от новозеландских лягушек Leiopelma, у которых количество хромосом варьирует от особи к особи, через асексуально размножающихся ящериц до разнообразных плодовитых гибридов среди птиц и млекопитающих, размывающих границы определённых учёными видов. Действительно, сейчас, как и полтора столетия назад, ни одно определение не удовлетворяет всех натуралистов. Таксономия — не непреложимый закон физики, а удобная система для описания живого мира и систематизации наших знаний о нём. Природа не прекращает удивлять разнообразием своих форм и буйством фантазии приспособления к окружающей среде, и редко заботится о человеческих спорах о классификации и «происхождении видов». Виды даже у «высших» животных могут происходить один из другого по банальному цветовому и географическому признаку. Бурые медведи в течение тысячелетий теряют пигментацию и учатся охотиться только со льдин — так формируется вид Ursus maritimus, белый медведь, который отличается ареалом обитания и сезоном размножения от своих тёмных родственников. Однако климат тоже переменчив, и, когда льды отступают, медведи-гризли оказываются соседями с белыми, появляется гибридное и плодородное потомство, заставляющее биологов гадать: один вид или два.

Фото: Shutterstock

Чтобы убедиться, что подобные изменения между различными популяциями одного вида происходят постоянно, можно поставить простой эксперимент. Подойдите к холодильнику, достаньте молока (оно ведь у вас там стоит коровье, а не козье или овечье, не так ли?) и выпейте кружки две. Всё в порядке, выпили? Поздравляю, вы — мутант! Ведь этот эксперимент сработает, лишь если вы вообще пьёте молоко, а не страдаете невосприимчивостью к нему, от которой пучит живот и расстраивается кишечник. И если бы речь шла не о людях, а, к примеру, о мушках, то, смею заверить, такая разница в питании позволила бы относительно быстро разделиться на два вида — один из которых бы предпочёл селиться рядом с коровами, а второй бы избегал эти места.

Большинство взрослого населения Земли коровье молоко пить не может (по разным оценкам таковых от 2/3 до 3/4 землян, к примеру только 1% взрослых китайцев восприимчив к молоку) — эта способность утрачивается примерно к десяти годам, когда перестаёт работать ген LCT, отвечающий за расщепление лактозы — сахара, содержащегося в молоке. В любом, смею отметить, — человеческом, коровьем, козьем, китовьем. Все типы молока примерно одинаковы по своему химическому содержанию, хотя и отличаются, конечно, по жирности, содержанию той же лактозы (у человека её 7.5%, у коров молочных пород 4.8%, у коз — до 4%), концентрации казеина — белка, отвечающего за свёртываемость молока (его опять-таки больше у коров). И все типы молока выполняют одну природную функцию - кормления младенцев. Когда животное выходит из «молочного» возраста, то оно чаще всего молоко больше не пьёт (кошки здесь являются редким исключением), не нужна была такая функция и людям, особенно если они не разводили скот.

Cеверные европейцы (скандинавы, германцы, балты, кельты, западные и восточные славяне) почти все спокойно пьют до самой старости и, более того, выводят специальные молочные породы коров. Мы настолько к этому привыкли, что кажется иначе и быть не может. Однако в античности римляне поражались способности британцев пить чистое молоко (жителям Апеннин и Балкан привычней было перерабатывать коровий продукт в сыр). Об этом же говорит и Апостол. Вспомните «и для вас нужно молоко, а не твердая пища ... Всякий, питаемый молоком, несведущ в слове правды, потому что он младенец» (Ев., 5:12-13). Если задуматься, странно звучит такая связь, не так ли? Всё потому, что у большинства жителей Римской империи да и до сих пор у 55% греков и 70% сицилийцев в 13910 позиции гена LCT находится обычный вариант последовательности ДНК, тогда как северяне в этой позиции гена мутировали. Теперь среди нас далеко не только дети питаемы молоком (хотя мы по-прежнему несведущи в словах правды).

Врочем, северяне мутировали и в целом ряде других генов, в частности определяющих цвет глаз, волос и кожи. Апостолы были кареглазыми брюнетами — такова генетика средиземноморских народов. Они также, скорей всего, мучались бы животом, выпей с поллитра коровьего молока. Не удивительно ли нам отличаться так сильно от первых учеников Христа? Природный механизм, повлиявший на цвет глаз у северян и на их способность пить молоко коров, делает нас совсем по-иному выглядящими людьми. Вид Homo sapiensменяется в зависимости от среды обитания, равно как и меняются многие животные и растения. Например, благодаря наличию в геноме двух генов, свободно регулирующих размер головы и длину ног, одомашненные волки дают начало целому спектру собак — от чихуахуа до ирландских волкодавов. И если бы внезапно в мире остались только эти две породы, то их бы несомненно признали разными видами. Законодатель положил законы этому миру, и одним из этих законов, наряду с гравитацией или сохранением электрического заряда, является способность живой материи изменяться, подстраиваясь под внешнюю среду, и развиваться, используя материал и способности, данные Творцом.

Фото: Pixabay.com

Однако вернёмся к молоку. Не зря апостол Пётр говорит «как новорожденные младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение» (1 Пет., 2:2), ибо действительно, как уже отмечалось выше, основная функция молока — кормление младенцев. Телят, ягнят, поросят, котят, волчат и так далее. Недаром около 4500 видов животных объединены в класс млекопитающих — их основное отличие от прочих классов животных (птиц, земноводных, рыб и т.д.) как раз в том самом млекопитании. Нет ни одного другого признака, который бы объединял их всех — от односантиметровой таиландской шмелевой летучей мыши до гигантского голубого кита — помимо взращивания своих детёнышей молоком. Почти все эти детёныши рождаются живорождением, однако и здесь есть исключение: яйценосные млекопитающие.

Иногда в дискуссиях о развитии жизни на Земле просят привести пример крокоутки, как переходной формы между пресмыкающимися и птицами. Крокоуток (пока?) в анналах палеонтологии нет, но в восточной Австралии вполне себе обитает утконос, вероятно, самый близкий родственник крокоутки. Его можно было бы ещё назвать змееутковыдра.

Это существо нимало сумняшеся по поводу смятения, которое оно вносило и вносит в умы натуралистов, биологов и генетиков последних двух с половиной столетий, обладает шерстью, как млекопитающее, кладёт яйца, как птица, и вырабатывает яд, как пресмыкающееся. Более того, если у млекопитающих две хромосомы определяют пол — X и Y, то утконосу этого мало — у него таких хромосом аж целых десять (зачем — остаётся только гадать) и ведут они себя, как половые хромосомы птиц. Да и печень вырабатывает витамин C, как это делают рептилии. Страннейшее существо, не так ли? Но эта змееутковыдра, когда из яиц вылупляются маленькие утконосики, кормит их молоком с той же самой лактозой (правда в меньших количествах, чем даже у коз), о которой шла речь выше, и, значит, является таким же млекопитающим, как коровы, коты и киты. И как мы, люди, вид Homo sapiens.

Почему Творец, выбирая из всех возможных живых форм, выбрал для Адама и Евы форму живородящих (Быт., 3:16) млекопитающих — не нам знать. Но такова была Его воля, что мы — не грибы и не растения, а животные, и своей телесной природой от зверей отличаемся меньше, чем от птиц или рыб. Как писал в VII в. от Р.Х. св. Анастасий Синайский, чью память мы празднуем 20 апреля, в «Шестодневе» «Для имеющих свет понимания внутри предельно ясно, что начальное создание мира было чертежом архитектора: это показало образ Церкви, которую Он создал и украсил, как населённый мир». Согласно данным Им законам, наша природа по-прежнему способна меняться в каких-то деталях, приобретая новые навыки (например, возможность пить молоко до старых лет) или новые черты (как светлая кожа или голубые глаза).

И в нашей силе изучать Богоданные законы, чтобы понимать Им данный нам мир. Мы можем не понимать природу гравитации — но вынуждены признавать её существование. Мы можем ломать головы над тем, что лежит в основе закона сохранения электрического заряда и каков общий заряд у Вселенной, но мы пользуемся электричеством. Мы можем не понимать, что лежит в основе развития живой материи и её постоянного изменения, но, озирая биологию и, как частный случай, медицину, эти факты трудно отрицать. «Пусть никто не думает и не утверждает в суетном легкомыслии или из-за недостатка скромности, что человек может глубоко познать или досконально постичь книгу Божиего слова и книгу Божиего дела, богословие или естествознание; пусть лучше стремится к бесконечному прогрессу или совершенствованию в том и другом», как писал Фрэнсис Бэкон. Впрочем, эти слова в качестве эпиграфа предваряют как раз упомянутую вначале книгу «Происхождение видов» Чарльза Дарвина.

Впервые опубликовано 15 апреля 2010 года