«Никакой добавки, ты и так толстая!» О девушке, которая голодала для мамы, а стала просто счастливой

Фото: Nikeabooks.ru

— Никакой добавки, ты и так толстая! — это мамины слова.

А у Дуси, как на беду, всегда хороший аппетит. Она все любит: и борщ, и котлеты, и макароны, и тефтели, и сырники, и яйца всмятку, и яйца вкрутую, и груши, и яблоки, и сосиски, и картошку, и даже овсяную кашу, которые вроде детям любить не положено, и вареный лук, который вообще никто не любит. Утром она встает такая голодная, что едва может дождаться, когда бабушка позовет ее на кухню, завтракать. В детском саду всегда первая бежит к столу, первая съедает свою порцию и обязательно просит добавки. Маме приходится ходить в детский сад, чтобы напомнить воспитателям и нянечкам: Дусе нельзя добавки, она и так толстая. Напоминать приходится часто, особенно нянечкам. Они Дусю жалеют, маме поддакивают, но и Дусю тайком подкармливают. Поэтому Дуся рада, если ее оставляют в саду до вечера, забирают после ужина: это значит, Дусе перепадет еще оставшихся после полдника булочек или печенья, а то и лишняя порция ужина — есть в группе такие странные девочки, которые не едят детсадовскую еду. Но в саду до вечера ее оставляют редко, потому что обычно у Дуси две тренировки в день: утренняя и вечерняя.

Дуся не помнит времени, когда она не тренировалась. «Моя дочь сначала встала на коньки, а потом уже пошла», —так мама шутит. Дусе кажется, что так все и было, именно так. К шести годам она уже почти знаменитость в своем кругу, потому что умеет то, что другие ее ровесницы научатся делать только года через три. Дуся талантливая, на нее возлагают надежды и тренер, и мама. Дуся тоже мечтает, как выиграет все турниры, и Большой кубок, и станет чемпионкой, будет стоять на самой верхней ступеньке пьедестала, на груди ее будет сиять золотая медаль, в руках —большой букет роз…

Если только не растолстеет. А это может, может случиться. У нее предрасположенность. Дусина бабушка —пухленькая, кругленькая, а мама маленькая и хрупкая. Все, и родственники, и мамины друзья, знают: Дуся в бабушку (не в маму!), у нее предрасположенность как у бабушки. Дуся старается изо всех сил, но ее хороший, даже слишком хороший аппетит то и дело оказывается сильнее, Дуся не может его одолеть и просит добавки в детском саду, ест украдкой подсунутые бабушкой куриные ножки и даже пирожки. И чувствует себя все время плохой, слабой девочкой, да еще и врушкой, обманщицей. Она не любит врать, но сказать маме о том, что она снова нарушала диету, нельзя никак, даже представить себе такое страшно. Но Дусе и самой не нравится быть толстой и нарушать диету. Чемпионкам этого нельзя, да и не стать девочке чемпионкой, если девочка не умеет усмирять свой аппетит. Поэтому Дуся не только маму обманывает, но и себя немножко.

Время быстро идет, месяцы пролетают, год за годом проскакивают как мотоциклист по цирковой арене, по кругу, по кругу. Дуся едва успевает считать. Еще бы — две тренировки в день, и английский, без него в современном мире никак.

И вот уже Дуся — первоклассница, ходит в школу, отличница, умница, у нее по-прежнему две тренировки в день и английский. И все хорошо в семье: папа начал так хорошо зарабатывать, что мама больше не ходит на работу, может всю себя посвятить дочке и ее талантам. Дуся рада и не рада, что теперь мама ее возит на тренировки и на английский, делает с ней уроки и даже гуляет. Рада — потому что как же иначе? Дуся любит маму, как все маленькие девочки. Но когда мама рядом, ни о каких пирожках или лишних котлетках даже мечтать нельзя. В школе мама чуть ли не каждый день пристает к классной: напоминает, чтобы Дусе не давали есть, а то Дуся не сможет выиграть соревнования.

Дома мама говорит бабушке: «Видишь, мама, Дусе вполне всего хватает, и вес она прекрасно держит. Вот что значит мама рядом».

А время все летит. Дусе уже десять, а потом и одиннадцать, двенадцать лет. Она — лучшая, одна из лучших. Пройдет еще три года, и Дуся поедет на зимнюю Олимпиаду. У них с тренером план — на этой Олимпиаде обязательно получить призовое место. Пусть не золото взять — не сразу ведь такое получается, верно? Но на серебро или бронзу они рассчитывают. И Дуся тренируется изо всех сил. Вся семья подчинена ее спортивному распорядку, все в едином порыве: папа зарабатывает деньги, мама возит Дусю на машине по тренировкам и занятиям, помогает ей с уроками — у Дуси часто нет на них сил, и мама, что греха таить, делает их за Дусю сама. Бабушка — на хозяйстве, чтобы все выстирано, вымыто, чтобы в доме всегда была для Дуси здоровая еда. Дуся думает про Олимпиаду, мечтает о ней. Но чтобы туда попасть, ей надо выиграть еще целых четыре соревнования. Как все будет? Получится ли быть первой?

Фото: Runreview.ru

Дуся думает только об этом. Мама думает только об этом. Папа об этом не думает, но он надеется, что его трудовые подвиги не напрасны и Дуся станет чемпионкой.

По сравнению с этим вся остальная Дусина жизнь кажется неважной.

Вся эта жизнь, где есть девочки-одноклассницы, мальчики-одноклассники, дни рождения, дискотеки…

Кстати, ни дней рождений, ни дискотек: у Дуси режим, а дискотеки заканчиваются поздно. После нее не встанешь в 5.30, чтобы в 7 уже быть на тренировке. А дни рождения — это сплошные соблазны: пиццы, торты, пирожные, мороженое… Ничего этого Дусе категорически нельзя, категорически! Это снова мамины слова. Она их часто повторяет — и про еду, и про дискотеки, и про походы в кино. Да Дуся и не мечтает об этом уже давно: Олимпиада, все, что предстоит ей сделать для того, чтобы туда попасть, не оставляют места ни в душе, ни в голове. Вся Дуся занята этими мыслями, мечтами, опасениями, тревогами, надеждами.

А время летит все быстрее, вот уже и год остался до Олимпиады, Дусе тринадцать лет. Она самая сильная фигуристка в своем клубе, а может, даже и в стране. Ей все об этом говорят. И смотрят на нее с надеждой. Она всем своим тренированным, ловким телом прямо чувствует эти взгляды.

«Ты свое золото еще заработаешь, — уверенно обещает тренер. — Но распускаться нельзя, ни на минуту! Ни на секунду даже! У тебя предрасположенность к полноте».

Это самая большая Дусина проблема. Кажется только, что как мучил ее голод в пять лет, так и продолжает, никакого облегчения. Всем девочкам можно и «сорваться» иной раз, съесть кусок пирога, даже тортика — при таких физических нагрузках все равно сгорит без следа. Злоупотреблять не надо, а так, иногда — можно, и все в порядке… С Дусей — совсем по-другому. Каждый лишний кусочек хлеба ее хитрый организм радостно усваивает и на всякий случай перерабатывает в жирок, плотненький, незаметный на ее тренированном теле, но предательски меняющий цифры на весах.

Что бы Дуся ни делала, где бы ни находилась, она все время думает о еде. Она и замечать перестала эти мысли, привыкла к ним. Да это даже не мысли, а скорее видения или вкусовые, обонятельные галлюцинации… Как у Буратино: то манная каша пополам с малиновым вареньем привидится, то картофельное пюре с куриным шницелем, то пирог с капустой, то целая вазочка шоколадного мороженого с орехами и сливками…

И так целый день, с утра до вечера, и вечером в постели тоже.

Фото: Runreview.ru

Ночные видения хуже всего: они просто набрасываются на Дусю, которая свой ужин — брокколи, отварная куриная грудка, немного риса — съедает в шесть часов вечера. А в восемь она уже дьявольски голодная, но ей уже ничего, совсем ничего нельзя и еще надо доделать уроки… Пока сидит за письменным столом, тоже все время думает о еде. То есть опять — нет, не думает, а пребывает в мечтах, галлюцинациях… Отбивная с жареной картошкой, салат оливье, бабушкин борщ на говяжьей косточке, чизкейк и белая булка с вишневым вареньем…

Перед тренировкой и после у Дуси теперь контрольное взвешивание. Это тренер придумала, чтобы мотивацию повышать. Но вот уже несколько месяцев как мотивация от этого, наоборот, понижается: вес ведет себя отвратительно. Не то чтобы не снижается — а Дусе перед соревнованиями надо бы потерять еще пару килограммов, — а медленно, но решительно увеличивается. Хоть плачь. И Дуся плачет после тренировок. Тренер тоже не выдерживает. «Разъелась, корова! — кричит она. — Сиськи отрастила! Ты посмотри на себя! На кого стала похожа! В порнозвезды собралась? Или на Олимпиаду?»

И Дуся плачет в туалете. Но сначала долго рассматривает себя в зеркале. И видит уродливо расплывающуюся, огромную девочку. С грудью и попой. Фигуристкам всего этого не положено. Ни груди, ни попы. С грудью и попой не получится крутить сальто, батманы, не получится ее знаменитый прыжок, который специалисты называют «сеансом левитации». Но растут не только грудь и попа, Дуся и сама продолжает расти. За полгода — 5 см вверх и даже думать страшно, сколько вширь. Дуся смотрит на себя и чувствует, как виновата перед всеми: перед мамой, перед тренером, перед бабушкой, перед папой… И ревет от отчаяния и бессилия. Потому что как бы Дуся ни старалась, победить свой аппетит она не в силах. Ест и страдает, страдает и ест. Вот маленький, малюсенький, с младенческую ладошку, бутербродик с сыром… Дуся его лихорадочно проглатывает, и ей кажется, что он еще по дороге к пищеводу расщепляется на все положенные элементы и превращается в жир.

— Дуся, тренер на тебя жалуется, — говорит мама как-то вечером. Голос у нее серьезный, глаза строгие. — Ты не соблюдаешь диету. И поправилась на 400 грамм. Так ничего не получится. Ты провалишь турнир, и никакой Олимпиады не будет!

Дуся молча плачет.

— Дусенька, дорогая моя, — мама говорит теперь ласково и садится рядом. — Ты вложила столько сил в свой успех. Ты с трех лет на коньках. Ты всегда была самая талантливая. И все у тебя получалось. И сейчас все получится. Надо просто немного потерпеть и постараться. Ты умеешь стараться. Мы с папой тебя поддержим.

И Дуся старается. Не думать, не думать, не думать о еде. Тренировка, овсянка, кефир, творог, всего по чуть-чуть, подростку нужны белок и энергия, но обжираться нельзя… На «внутреннем экране» идет бесконечная трансляция еды: жареная картошка, макароны со сливочным соусом, шведские тефтельки с пюре, отбивная в разных видах, торт «Наполеон», а за ним квартет шоколадных маффинов…

Дуся старается. Вес не уходит. Тренер все чаще теряет терпение и срывается: «Подбери сиськи, ты не на панели». Дуся тренируется неистово, но прежняя левитация никак не дается.

«Какая тут левитация, — тренер ворчит — с такой задницей…»

Но они все-таки доживают до турнира, Дуся все-таки оттачивает свой прыжок, худеет, хотя костюм все равно приходится перешивать — рост остановить нельзя, да и грудь тоже никак не хочет оставаться в удобном минус нулевом формате.

Фото: Livekuban.ru

Турнир проходит в Торонто, вместе с Дусей едет мама. Летят они одним самолетом с тренером, много смеются. Дуся чувствует себя почти хорошо — она любит соревнования, любит атмосферу праздника на турнирах подобного уровня, любит жить в отелях. Все страдания предыдущего года уходят на второй план, даже видения еды кажутся не такими мучительными, все приобретает смысл, направление, все устремляется к цели, Дуся чувствует приятное напряжение, она нацелена на победу…

Все останавливается, разваливается в первое же утро: на тренировке перед соревнованием Дуся ломает лодыжку. Делает неловкий прыжок, неудачно поскальзывается на незнакомом льду, правая нога выворачивается так, что Дуся всем своим, пусть и маленьким, весом опускается на нее и слышит, как ломается кость…

Госпиталь в Торонто, операция — перелом со смещением — все проходит как в тумане. Дусе больно, потом очень больно, потом она чувствует сильную усталость. Назад летят вдвоем с мамой. Дуся с трудом управляется с костылями, мама с ней почти не разговаривает, она занята переговорами с тренером — поток извинений, с папой —сдержанное раздражение, с бабушкой — обидаи злость. Дуся несчастна, как будто ее мечта навсегда сломалась вместе с ее лодыжкой. Тренер, прощаясь с Дусей в холле отеля, сказала: «Ничего, Анька. Кость срастется, полгодика отдохнешь, и мы с тобой еще зажжем» — и Дусе очень хочется в это верить…

Москва. Они долго-долго едут по пробкам домой. Папа за рулем молчит, мама на первом сиденье — тоже. Дуся сидит сзади, вытянув на сиденье ногу в гипсе. У нее странные чувства: стыд (не выдержала) вина (не оправдала), тоска (все усилия тщетны), и вместе с этим очень глубоко и далеко внутри, в самой серединке, почему-то слабый, но отчетливый голос как будто напевает веселую победную песенку и тоненько пиликает беспечная скрипочка:

«Убежали, убежали, убежали
навсегда!
Не вернемся, не вернемся, не вернемся
никогда!»

И так по кругу. Стыд, вина, тоска — и все это поверх этой тихой, но отчетливой торжествующей песенки и скрипочки.

Дусе прописан постельный режим, но нога срастается плохо. Доктор говорит: из-за недостатка микроэлементов. И назначает усиленное питание, богатое белком и кальцием: «В этом возрасте и так все растет, кальций с белком только так улетает. А ваша девочка еще и спортсменка, откуда ей силы брать на спорт? Вы ее что, уморить хотите»?

— Да, но ей нельзя поправляться, — тихо говорит мама. — Она фигуристка, у нее ограничения, нам нужен определенный вес.

— Плевать я хотел на ваш вес, — говорит доктор. — Мне надо, чтобы нога срослась. А при таком состоянии организма это затруднительно…

И Дуся кушает каждый день котлетки, рыбу, сырники, запеканки, отбивные и бифштексы. Прыгает на костылях по квартире, смотрит кино, читает книжки, ест с аппетитом четыре раза в день плюс яблочки-апельсинки — и поправляется. Во всех смыслах этого слова. Тренер переживает. Мама переживает вместе с тренером, говорит доктору: «Игорь Сергеевич, пожалуйста, вы хотя бы при дочке не говорите вот это все. Я ведь ее остановить не могу. Она хомячит без остановки».

«Пусть хомячит. Это нормально для подростка! Нормально — понимаете? — шумит доктор. —Детям и подросткам нельзя соблюдать диету. Противопоказано! Запрещено! Я бы этих ваших тренеров вообще на столбах вешал за все вот это!»

Песенка и скрипочка звучат еще громче, у Дуси прекрасное настроение каждый день.

Гипс снимают. Осматривают ногу. Хирург недоволен. Гипс накладывают снова.

Дуся в школу ходит совсем редко, учится дома, по скайпу.

Тренер заходит каждую неделю, потом раз в две недели…

Однажды она случайно слышит, как папа говорит маме: «Не туда ты вложилась, Лариса. Ну ты посмотри на Дуську: какая из нее фигуристка? У нее же нога 41-го размера, руки как грабли и ноги как у кенгуру! Я сразу тебе говорил: отдавай в теннис или на плавание, а ты заладила свое…» — «Не ори! — обрывает мама, хотя отец не орет. — Если бы не эта травма… А теперь — что уж говорить…»

Дусе этот обрывок разговора — как удар в солнечное сплетение. Ее райская жизнь разом обрывается, скрипочка и песенка захлебываются и замолкают. Она смотрит на свои ступни — действительно крупные. Подходит к зеркалу и как будто в первый раз за полгода видит себя. Спортивные штаны опять стали коротковаты, толстовка на груди натянута и тоже коротковата, и видно, что у нее на боках появился жирок… А она же фигуристка! Ей нельзя! Тренер сказала: нога заживет, и мы с тобой зажжем…

Вечером Дуся закрывается в комнате и вытаскивает из шкафа костюм, в котором должна была выступать на том самом турнире. Раскладывает на кресле, расправляет короткую, в синих и серебряных звездах, пачку, любуется, натягивает… С трудом застегивает молнию на спине. Материал эластичный, но Дуся чувствует себя связанной, сплюснутой в этом платьице. Она сдирает с себя костюм и запихивает подальше в шкаф.

Садится на кровать, подтягивает коленки к подбородку. Думает. В пятнадцать она собиралась стать чемпионкой Европы. Успеет ли она подготовиться? Похудеть? А главное, сможет ли она теперь так же летать по льду, как год назад? Она выросла на целых 15 см, и в ней уже 170 сантиметров! А что будет дальше? Папа у нее высокий, под два метра, а мама — крохотная… Она уже давно переросла свою маму. Вот бы кто легко стал чемпионом хоть в фигурном катании, хоть в художественной гимнастике — мама! Она худенькая, тоненькая, Дусины кроссовки и ботинки, из которых она вырастает стремительно, уже года три — и отдавать никуда не надо, все достаются маме. И джинсы тоже. Но она совсем не похожа на маму, она похожа на папу, так всегда говорили: «Дуся — папина копия». А папа, если был рядом, всегда добавлял: «Да, мы, Косцовы, сибирская порода».

Дуся тут же вспоминает папину сестру тетю Свету, высокую, крупную, румяную, красивую,

с толстой косой, которую она никак не хотела стричь и укладывала венцом на голове… Она любила джинсы и толстовки, в которых из-за этой косы казалась артисткой, выскочившей из театра за спичками или водой в соседний магазин и, чтобы не бежать в кокошнике и сарафане, быстренько натянувшей на себя все это, а румянец и коса венцом так и остались… Вспомнила и то, как тетя Света, когда Дуся попадала к ней в гости и отказывалась от ее отбивных из свинины и картофельного пюре на чистом сливочном масле, частенько говорила: «Ну да, ну да, Лариса, она всегда была с фантазиями… Но не до такой же степени». И только теперь до Дуси дошло, что именно имела в виду тетя Света! Между прочим — бывшая чемпионка Новосибирска по лыжам среди женщин.

Фото: Info67.ru

Дуся просидела так до самой ночи. Заходила мама, о чем-то с ней говорила. Дуся отвечала. «Нога болит», — соврала, когда мама, обеспокоенная дочкиным настроением, спросила, что с ней происходит. «Это бывает, на погоду, ложись спать», — сказала мама. Дуся спать не хотела. В голове ее шла активная работа, мысли сталкивались, разбегались, часть из них куда-то пряталась… Ближе к часу ночи, когда вся семья уже спала, Дуся пробралась на кухню, открыла холодильник и достала оттуда сливочное масло, сыр «Маасдам» и соленые огурцы… Есть по ночам — это самый страшный грех ее жизни, жизни фигуристки-дипломантки-финалистки. Никогда, никогда прежде она не могла себе этого позволить. Да что — позволить! Подумать об этом было совершенно невозможно! Но вот только что, в последние четыре часа, эта жизнь рассыпалась, не выдержав напора реальности, которую ни Дуся, ни мама, ни тренер не хотели до сих пор замечать: Дуся выросла и больше не годится для фигурного катания. Точка.

Дуся быстро съела четыре небольших бутерброда с маслом, сыром и соленым огурцом, испытывая странное чувство отчаяния и восторга, и пошла спать.

— Мама, я больше не пойду на фигурное катание, — Дуся говорит это твердо, глядя прямо маме в глаза. Она готова к сопротивлению. Все в ней готово к сопротивлению. Глаза упрямые, губы сжаты.

Что скажет мама?

Мама молчит. Мама готовит завтрак, ставит сковородку на плиту, укладывает на нее сырники. Потом садится напротив Дуси:

— Дорогая моя, я уже неделю хожу вокруг да около, не знаю, как тебе об этом сказать. Мы с папой решили… Да и тренер согласна… Хотя нам всем очень грустно, что так получилось… Мы просто не хотели тебя пока расстраивать… Но тренер сказала, что у тебя мало шансов вернуться в большой спорт… После травмы еще надо восстанавливаться… Пройдет еще год. А ты подросток, ты меняешься… Одним словом — мне очень жаль, что так получилось.

Дуся видит, как мамины глаза наполняются слезами, мама выглядит очень несчастной. Все как-то криво: это она, Дуся, пришла к маме бороться за свою свободу! Это она решила закончить с фигурным катанием! Это ее выбор, а не ее поражение!

Но мама плачет и смотрит на нее так, как будто… как будто Дуся сейчас умрет. Это невыносимо.

Дуся кричит:

— Не смей плакать, слышишь?! Я больше не хочу быть чемпионкой! Это я так решила! Мне плевать, что говорит тренер! Мне плевать, что вы там с папой решили! Зачем ты вообще меня туда отдала?! Ты посмотри на меня! — Дуся вскакивает и нависает над мамой. Мама — маленькая, хрупкая, Дуся — по сравнению с ней огромная. — Какая! Из меня! Фигуристка?! Зачем все это было нужно?! Я тебя ненавижу!

Последние слова такие страшные, что Дуся от ужаса замолкает. Уходит в свою комнату, хлопает дверью. Не выходит. Мама раза три подходила к двери, виновато стучала… Нет, не вышла. Вечером с работы вернулся папа, и ему не открыла. Сидела весь день в интернете, слушала музыку, крутила сериал. Ночью, когда вся квартира глубоко спала, осторожно выползла, сходила в душ, пробралась на кухню — голодная, так и не поела ничего. Мама оставила для нее ужин на плите. Дуся приподняла салфетку, посмотрела на кусок лосося, на кускус и салат… Подумала… И съела все, до последней крошки.

Дуся уже несколько месяцев не ходит на тренировки, вроде и отвыкла… Но одно дело — не ходить и знать, что однажды встанешь и пойдешь. А другое — что этого больше не случится. Одно дело —бегать в школу между тренировками, отмахиваться от контрольных («У меня соревнования на носу»), слыть очень занятой и знаменитой. И совсем другое дело — оказаться с одноклассниками на равных. Просто девочкой, у которой не очень хорошо с русским и совсем швах с математикой.

И никаких больше соревнований, никаких снисхождений, никакого специального отношения. Ты больше не исключение. Казалось бы, Дуся именно этого и хотела, даже жаждала в последний год. Но в реальности все оказывается иначе. Одноклассники заняты своими делами. Ее, Дусю, привыкли не брать в расчет, она же и в школу никогда толком не ходила. Приходится учиться, ведь больше нет великой цели, которая бы оправдывала ее трояки и пропуски…

А главное: она теперь больше не звезда и не будущая звезда.

Кто бы мог подумать, что это окажется так больно.

А еще тело. Оно привыкло к физическим нагрузкам. И оно все время хочет есть. Ночные походы на кухню стали рутиной, самым обычным делом. Дуся почти не думает о школе, о том, что одноклассники ее так и не замечают, она продолжает думать о еде. Скрипочку и оркестрик больше не слышно. Дуся почти никуда не выходит из дома.

За полгода набирает 20 килограмм.

Мама смотрит на нее с сожалением. Бабушка — с сочувствием. Папа зовет на пробежки и на лыжи. Дуся упрямится, твердит, что ей и так хорошо.

Так проходит девятый класс, кое-как проползает ленивое лето: Дуся сидит на даче с книжками и интернетом, иногда ходит купаться на речку, но в основном валяется под яблоней с чипсами… Даже в Грецию с родителями отказалась ехать, осталась вдвоем с бабушкой на даче. Бабушка не достает ее со спортом, не пытается намекнуть, как мама, что пора бы остановиться с чипсами и бутербродами. Вот и хорошо.

За лето — еще килограмм пять. Или семь. Дуся давно не взвешивается. Просто снова пришлось купить новые джинсы, старые перестали застегиваться.

А в десятом, в октябре, в классе появился новый мальчик. Высокий, голубоглазый, загорелый. Вместе с отцом только что принял участие в парусной регате. Поэтому и не успел к сентябрю. Мальчик-спортсмен. Свой. Наконец-то.

Дуся сама к нему подошла.

Она же тоже спортсменка.

Поболтать о том о сем.

Много тренируешься? Тренер строгий? Сколько побед?

Саша — так зовут мальчика — на вопросы отвечает доброжелательно. Смотрит открыто. А ты почему так интересуешься?

Так я же тоже спортсменка. Фигуристка.

Лучше бы она молчала.

Мальчик воспитанный, сдержанный. Спортсмен же все-таки. Она только увидела в его глазах удивление. Сильное удивление.

Фигуристка?!

Ну да. В прошлом.

Ах в прошлом…

Ну пока? У меня тренировка скоро, надо бежать.

И все. Ничего больше не случилось. Никакого разговора не было. Дуся больше к Саше не подходила. Просто смотрела на него издали. Первое время еще пыталась поймать его взгляд. Потом — перестала. Он. На нее. Не. Смотрит. Все.

У нее как будто что-то обвалилось внутри. Все перестало иметь значение. Дуся просыпается каждый день, смотрит в окно, поскорее надевает наушники, чтобы не слышать ничего во внешнем мире. Включает компьютер. Почти не выходит из своей комнаты, чтобы не встречаться с родителями. В школу не ходит. В комнату к себе пускает только бабушку. Бабушка — молодец. Она садится с Дусей попить чайку, гладит по голове, что-то рассказывает, вспоминает, как Дуся была маленькой. А главное, смотрит на нее спокойно и с любовью, а не как мама: виновато и с ужасом. И не как папа: с сожалением и без интереса.

Тем удивительнее, что именно бабушка однажды во время их традиционного чаепития сказала, внимательно глядя Дусе прямо в глаза:

— Дорогая моя, если так будет продолжаться, ты умрешь от горя или заболеешь диабетом. Я хочу, чтобы ты снова была веселой девочкой. И я знаю, как это сделать. Обещай, что ты меня послушаешь. Родители не в курсе. Это будет наша с тобой тайна. Только я и ты.

— Бабушка, я не хочу ходить в школу, если ты об этом.

— Да и не ходи! Велика потеря! — бабушка сдержанно засмеялась. — Я не о школе. Мы сейчас с тобой поедем к психотерапевту.

Трудно сказать, почему Дуся согласилась. То ли бабушка нашла верные слова, то ли ужас от того, что происходит в ее жизни, у Дуси достиг той отметки, что она могла согласиться на все что угодно. Да только Дуся и правда собралась за пятнадцать минут, и они поехали…

И если кто-то подумает, что это конец истории, то сделает большую ошибку. На самом деле это было только начало. Дусе у терапевта понравилось: наконец-то появился еще один человек, кроме бабушки, который слушал ее с интересом, а главное, не убеждал в том, что ей надо есть как можно меньше. И довольно долго, не меньше полугода, все было, как и обещала бабушка: поездки к терапевту стали их общей тайной. Но потом терапевт сказала, что для того, чтобы Дуся смогла снова стать счастливой и веселой девочкой, нужно к работе подключить семью. И бабушка с Дусей рассказали обо всем родителям. Мама снова плакала: «Я знаю этих психологов, у них во всем виновата мать! Они только и хотят, что денег побольше вытрясти из семьи» — и отказывалась идти. Папа растерянно хлопал глазами: «Ну а мне-то зачем? Это ваши, женские дела»…

Они упирались и ныли и все-таки пошли к терапевту…

Не меньше года прошло, прежде чем Дуся смогла снова думать о школе. Ее родной класс в этом году сдавал выпускные экзамены. Почему-то ей было важно закончить школу именно с ними. В конце концов, она же спортсменка, ей ли пасовать, когда появилась новая цель. Какая? Дуся смогла посмотреть на свою карьеру фигуристки по-новому, без обесценивания и боли. И, кажется, нашла для себя новое дело: решила заняться свободным движением.

С едой стало намного легче. Видения отбивных почти прекратились. Дуся перестала ходить к холодильнику по ночам. И стала думать о том, что она хочет получить теперь свое настоящее тело. Не то, в котором она жила, пока была фигуристкой. Не то огромное, неповоротливое, в котором оказалась после травмы, а тело высокой, крепкой, сильной девочки, девочки, которая могла бы часами бегать на лыжах и не уставать. Начать, пожалуй, можно с лыж. Даже удивительно, что ей раньше не пришло это в голову. Даже удивительно.

Название фрагмента приводится в редакции «Татьянина дня».

Книги издательства «Никея» можно купить в лавке храма мученицы Татианы (Большая Никитская, 1). Студенты МГУ могут получить 10%-ную скидку на литературу духовного содержания, предъявив студенческий билет.